Виражи судьбы Мэри Рид. Как американка оказалась в рязанской глубинке?

Мэри Рид... Это имя настолько типичное для американки, что многим кажется знакомым... Имя и правда характерное. А вот судьба по-настоящему уникальная. Из тех, которые с упоением пишет сама жизнь, щедро подкидывая все новые виражи. Мы расскажем об этой удивительной судьбе, о том, как и почему для жительницы американского штата Массачусетс стала родной Тума — небольшой рабочий поселок в Клепиковском районе Рязанской области. Необычные повороты судьбы тумской американки Мэри Рид — в материале rzn.aif.ru

Пламенная душа

В Туме и сегодня бережно хранят память о своей американке. Ее нередко так и называют — «тумская американка Мэри Рид».

Писатель Алексей Гушан несколько лет назад перебрался из столицы в Туму и создал в мещерских краях Музей тумского сказителя «Были-небыли». В этом музее Мэри Рид отведено особое место. «Меня поразила ее биография. Сила ее личности меня очень вдохновляет, — делится Алексей Гушан. — Хочется, чтобы как можно больше людей знали о Мэри, которая волею судеб оказалась в Туме».

Журналист-международник, переводчик, писатель, поэт... Это все Мэри. Она была талантливой и искренней. Со всем порывом своей пламенной души Мэри увлеклась идеями коммунизма. На нее очень сильное впечатление произвело выступление журналиста Джона Рида, автора книги о русской революции «Десять дней, которые потрясли мир». Он был просто однофамильцем, хотя им регулярно приписывали роман, называли его и отцом Мэри, и мужем, и братом. На самом деле его уместно назвать крестным отцом Мэри — под его влиянием она пропиталась идеями социализма.

«Теперь я безоговорочно поддерживаю русскую революцию. В моей голове все прояснилось. Все, что я взвешивала и обдумывала, сошлось воедино», — писала 22-летняя Мэри в своих дневниках.

Новая родина

Она родилась в 1897 году в небольшом городке Сэндвич штата Массачусетс. Родители ее получили образование в Гарварде. Папа — теолог, мама — скульптор. В детстве Мэри дружила с внучкой выдающегося американского поэта Генри Лонгфелло и будущим «отцом кибернетики» Норбертом Винером, читала Достоевского, Пушкина, Толстого, Тургенева. И еще тогда начала изучать русский язык — хотела читать книги любимых авторов в оригинале. Училась Мэри, как и ее родители, в Гарварде — получила образование юриста.

Мэри прочили блестящее будущее — прекрасное образование, разнообразные знакомства, неординарные способности — все обещало успех. Но она сама вдруг резко решила изменить свою судьбу. В 1927 году она приехала в Советскую Россию. Она писала, что самым сильным ее желанием было «взглянуть хоть краешком глаза на то, что свершили русские большевики, увидеть лица этих людей, узнать их мысли». Кто знает, думала ли она тогда, что останется в этой стране навсегда? Но все, что происходило в России, вызывало у Мэри бурный восторг.

В Страну Советов она приехала в качестве корреспондента трех прогрессивных изданий «The Daily Worker», «The New Masses», «The Nation».

В 1931 году она переправила в Союз своего сына — Джона Рида, родившегося в 1923 году и названного в честь писателя-социалиста. Вскоре Мэри приняла гражданство СССР, отрезав себе обратный путь в Америку. Больше она уже никогда не уезжала в родные Штаты, решив, что настоящая ее родина — Советская Россия.

Мэри работала переводчицей в Исполнительном комитете Коминтерна. Знание пяти иностранных языков — русского, немецкого, итальянского, испанского, французского — открывали перед ней большие возможности. С 1934 года Мэри поселилась в Ленинграде, занималась переводами и, как во все периоды своей жизни, писала стихи.

Пять лет лагерей за искренность

Когда в стране началась война, Мэри работала на ленинградском радио вместе с Ольгой Берггольц. И, как все ленинградцы, переживала блокаду.

Ее сыну только-только исполнилось 18 лет. Он был воспитан Мэри — как и мать, юноша пламенно относился ко всему, жил для идеи. Когда его по состоянию здоровья не взяли на фронт, он стал работать на благо победы в тылу. Не жалея сил... Трудился Джон сварщиком на заводе, частенько по две-три смены подряд. Когда бомбили завод, Джон получил ранение в ногу. Едва ли не ползком он добрался до дома — пробираться пришлось через весь город. К сильному истощению, усталости, ранению добавилась еще и пневмония. 19 декабря 1941 года Джон умер на руках у матери.

Сама Мэри была в крайней степени истощения — голод и переживания из-за потери сына не оставили жизненных сил. Спасти ее помогла Ольга Берггольц — устроила погибавшую американку в больницу, и медики смогли выходить Мэри.

Она снова работала, старалась принести пользу стране, для которой так круто поменяла свою жизнь. Правда, пылкую американку постигло разочарование — она писала в своих дневниках, что от верхушки партии смердит, что коммунистические идеи предают. Для нее идеалы коммунизма были святы, и она решила поделиться своими переживаниями с вождем страны. Она спрашивала у Иосифа Виссарионовича, почему не признают ее работу, хотя она могла бы принести пользу стране своим литературным трудом, могла бы укреплять дружбу между народами. Письмо Сталину она написала вскоре после Победы, в июне 1945-го. Через две недели последовал арест — 5 лет лишения свободы по 58 статье. Нелепо, но ту, чья жизнь была посвящена социалистическим идеям, обвинили в антисоветской пропаганде. Отбывала наказание в Ярославской области. А потом было спецпоселение — ее направили в поселок Тума Рязанской области.

Тумская американка

Многие из тех, кто сегодня живет в этом поселке, сохранили детские воспоминания о «тумской американке».

«Для нас она, конечно, была диковинкой. Я помню, что была зима, а она шла в калошах и ее ноги были чем-то обмотаны. Я спросила у мамы, почему она так ходит, и мама объяснила, что бывают такие обстоятельства», — делится жительница Тумы Галина Минина. Обстоятельства и правда были незавидные: Мэри жила впроголодь, без паспорта, без денег, в отгороженном досками углу неотапливаемого коридора барака, работала на лесопилке. Несмотря ни на что, Мэри осталась верна коммунистическим идеям. И даже когда была возможность вернуться в Америку, она все равно сохранила преданность стране, которая не всегда была к ней добра и справедлива.

«Мэри отбыла наказание в течение пяти лет и приехала в Туму в 1950 году. Я познакомилась с ней в 1952-м, — жительница Тумы Римма Ковровская узнала Мэри еще подростком. — Я встретилась с Мэри, когда она шла с речки — искупалась и возвращалась домой. Мы с ней очень подружились. Как рассказывала Мэри, она приехала в Туму осенью — слякоть, грязь, темнота... Прибыла она с одним чемоданчиком и записочкой: „Тума. Сасовская ветка“. Ее поселили в доме, который сейчас не сохранился. В большом коридоре этого дома досками отделили уголок и поселили там Мэри. Печки из комнат выходили в коридор и, когда соседи топили свое жилье, в коридоре было тепло. Но так было не всегда. Хорошо помню, как однажды пришла к Мэри, а у нее замерзла вся вода. Сразу за дверью в ее коморку стояли стульчик и кровать, если ее так можно назвать — это были строительные козлы».

В таких условиях до 1953 года жила выпускница Гарварда, журналист-международник со знанием пяти языков Мэри Рид...

«А ведь Мэри была очень больной, — продолжает Римма Викторовна. — У нее с детства было не очень крепкое здоровье. А уж после блокады и лагеря все стало еще хуже. У нее была закрытая форма туберкулеза, частичная парализация. Но при всем ужасе ее существования у нее всегда был приемник. Могло не быть еды, воды, тепла, но она всегда была в курсе происходящего в мире».

Мэри стала учить Римму английскому, и это определило дальнейший путь юной жительницы Тумы — когда Римма выросла, она стала учителем английского языка.

Всесильна жизнь

В 1956 году Мэри Рид реабилитировали. А через некоторое время пришло сообщение о том, что она снова может жить в Ленинграде. Но Мэри этим не воспользовалась, осталась верна приютившей ее Туме. Сюда же, в далекую Туму, приезжала из Санта-Барбары ее сестра Нэнси со своим мужем. Нэнси была ухоженная, с подкрашенными волосами, а Мэри полностью седая, поблекшая, усталая, а ведь разница между ними составляла всего полтора года... Конечно, сестра звала Мэри на родину, но та лишь сказала, что не может оставить землю, где похоронен ее сын. В Туме она провела значительный отрезок своей жизни — 17 лет — и посвятила маленькому поселку много стихов. Для местных жителей она была своей — они звали ее тетей Марусей.

В 1965 году Мэри познакомилась с поэтом Ефимом Шкловским — просто услышала его стихотворение по радио и написала письмо, что хочет перевести его произведение на английский. Так завязалась дружба, которая длилась несколько лет. Кстати, Шкловский стал единственным переводчиком творчества Мэри Рид на русский язык. Несмотря на то, что за долгие годы жизни в нашей стране русский она, конечно, выучила, но писала только на английском — и книги, и стихи, и письма, и дневник.

В 1976 году Мэри получила серьезную травму — перелом шейки бедра. Сначала ее отправили в Михайловский интернат. В этот период о ней вдруг вспомнили — к ней стали приезжать журналисты, о ней писали, ее фотографировали, как будто только узнали, что в рязанской глубинке живет американка. В 1968 году Мэри вручили медаль «За доблестный труд», а потом «За оборону Ленинграда». Эта награда, как говорила сама Мэри, имела для нее особую ценность... В этот же период ей стали выплачивать персональную премию. И Мэри сразу стала отправлять часть денег в фонд помощи жителям Вьетнама.

«Я уже стара, у меня был перелом бедра, и я с трудом двигаюсь. Но я очень счастлива, что смысл моей жизни стал доходить до людей», — писала сама Мэри. Вскоре Мэри решили перевести в Переделкино. Там и завершилась эта яркая и необычная жизнь.

Мэри Рид умерла в марте 1972 года в возрасте 74 лет. Причиной смерти стала обширная пневмония — та же болезнь, от которой когда-то умер и ее сын... Похоронили Мэри на кладбище в Переделкине — эпитафией на могилке русской американки стали строчки ее стихотворения: «Всесильна жизнь — орудие героев!».

Кстати

Создатель и руководитель Музея тумского сказителя «Были-небыли» Алексей Гушан:

«Удивительная судьба Мэри Рид вдохновила меня на создание конкурса „Всесильна жизнь“. Он проводится в двух номинациях: „Художественное чтение“ и „Рисунок“. Когда затевали этот конкурс, думали, что он ограничится рамками Тумы, но теперь он стал всероссийским. Я рад, что благодаря этому конкурсу все больше людей узнают об уникальной судьбе Мэри Рид и ее творчестве».